Дать именно такое название седьмой главе (из десяти) – это очень оригинальный и неожиданный ход, не находите?
Итак, действие наконец-то возвращается в настоящее время... и начинается настоящий экшен!


Название: Коридорами памяти
Автор: medb
Фэндом: Naruto
Пейринг: Саске/Наруто ( + несколько фоновых, в том числе гетных)
Жанр: drama, angst, romance, action
Рейтинг: R
Саммари: AU манги после 342 главы. Акацки и Орочимару были благополучно побеждены где-то за кадром, Саске и Наруто примерно по двадцать с небольшим, оба живут в Конохе и ходят на миссии во благо родной деревни – пока однажды не дают о себе знать некие давние недоброжелатели... и пока не возникает новая, совершенно неожиданная проблема.
Дисклэймер: Мир и персонажи (за исключением нескольких третьестепенных) принадлежат не мне.
Саундтрек: Apocalyptica: Path

шестая глава 1/3
шестая глава 2/3
шестая глава 3/3


читать

Глава седьмая: Начало

- Воспоминания – забавная вещь... Не так ли, малыш?
Он вздрагивает, переводит взгляд на усмехающуюся огненную морду. Хмурится, пытаясь заставить хоть немного успокоиться сумасшедший калейдоскоп красок перед глазами.
- Знаешь, он ведь сам подталкивает тебя ко мне, - мягко-страшный голос с нотками превосходства. - И всегда подталкивал.
Не слушать. Зажать уши руками. Это все снова ложь, ложь, ложь, бред!..
- Ты сломал его жизнь. Смирись, малыш, ты действительно это сделал. И теперь он тебя ненавидит. Даже если и не осознает этого сам. Ненавидит из-за того, что именно по твоей вине его цель осталась незавершенной.
Тихо. Не слышно даже звука его собственного дыхания – только странные огненные пузыри лопаются с глухими хлопками, медленно всплывая вверх. Пламя вокруг становится сильнее, ярче, злее.
Спокойно. Спокойно. Он должен оставаться спокоен.
Он долго молчит, глядя на свои собственные ладони, и наконец отвечает:
- ...ненависть – это все-таки лучше, чем безразличие.
Смех. Снова этот проклятый смех.
- Ку-ку-ку. Глупый наивный малыш. Ты действительно думаешь так?
Он вздрагивает, когда его за пояс неожиданно обхватывает один из огненных хвостов. Вздрагивает – но не может пошевелиться. А зверь оказывается еще ближе и шепчет прямо в лицо, не позволяя отвести взгляд в сторону:
- Что ты чувствуешь, когда он обнимает тебя? – этот ненавистный голос завораживает, гипнотизирует, и калейдоскоп призрачных воспоминаний начинает вертеться быстрее. – И что ты почувствуешь, когда он обнимет кого-то другого? Когда забудет тебя?
Пузырьки вокруг продолжают лопаться, лопаться, лопаться...
Вдохнуть, сосредоточиться. Не поддаваться. И все-таки бросить в ответ:
- Ха, забыть меня невозможно! – резко, весело, беспечно. Стараясь убедить самого себя.
Стараясь не думать о том, что он сам умудрился себя забыть.
- Ку-ку-ку. Оставайся со мной, малыш. Одному мне здесь слишком скучно. Я буду ценить тебя и любить. Он не будет.
Зверь доволен. Зверь почти уверен в своей победе.
А перед глазами – радужный калейдоскоп...

...Хрупкое существо с очень светлой кожей и длинными волосами, похожими на темный шелк. Юноша, девушка... прекрасный андрогин. Воплощение чего-то очень светлого и одновременно очень болезненного. Аромат лесных трав, такой сильный, что дурманит голову.
Серьезный взгляд и тихий мягкий голос:
- Понимаешь, когда у человека есть что-то, что он хочет защитить... лишь в таком случае он может стать по-настоящему сильным.

Он вздрагивает и поднимает на зверя пристальный взгляд.
Вдох. Выдох. Вдох.
Огненное существо щурит прозрачные глаза и искушающе шепчет:
- Смирись. Остановись.
И почти невозможного усилия требуется, чтобы разлепить вмиг пересохшие губы и ответить:
- Не могу и не умею.
А зверь все равно не сдается и придвигается еще ближе, сильнее сжимая свои звериные объятья:
- Это просто. Тебе нужно всего лишь отдать мне свое тело – и больше никаких проблем не будет. Никогда.
И эхом разносится по всему огненному пространству – никогда... никогда... никогда...
...никогда тебе не выбраться отсюда...
И в горле вдруг комом встает бешеная ярость, прорывается наружу звонким криком:
- Да катись ты к Шуукаку! Я давно выбрал свой путь ниндзя и не собираюсь с него сходить!
Огненное существо от изумления замирает, и этой доли мгновения хватает ему, чтобы процедить сквозь зубы:
- И вообще я собирался набить тебе морду!
...Именно так. Он шел по проклятым темным коридорам – и мечтал хорошенько врезать той твари, которая его в них заманила.
Зверь какое-то время молчит. А потом, вместо того, чтобы разозлиться, снова смеется своим мерзким, пробирающим до самого нутра кудахтающим смехом:
- Ку-ку-ку. Ну попробуй, малыш!
Отблески пламени пляшут на чудовищных белых клыках. И такое же пламя таится в страшных прозрачных глазах.
Он медленно-медленно выдыхает... и с удивительным для самого себя спокойствием говорит:
- Главное отличие вас, демонов, в том, что вы умеете жить только ради себя. Думаете только о себе и о своих желаниях. Заботитесь только о себе.
Хлоп, хлоп, хлоп – лопаясь, отвечают огненные пузыри.
Словно издевательские аплодисменты.
- Может быть, может быть, - с неожиданной легкостью соглашается зверь. И тут же добавляет. - Но большинство твоих драгоценных людей ведут себя точно так же.
Хлоп-хлоп-хлоп. Хлюп-хлюп-хлюп. Как вязкая лужа под ногами. Противный звук, который отвлекает, раздражает, мешает сосредоточиться.
- ...неважно. Я – не такой.
Глаза зверя вспыхивают ярче, чем пламя вокруг.
- И в этом твоя основная проблема. И моя тоже.
Огонь. Всепожирающая, всеочищающая стихия.
А у него – у него есть свой собственный огонь. От которого он не собирается отказываться – ни за что и никогда.
...Пузыри взмывают в воздух праздничной гирляндой, обжигают руки и плечи. А над головой – тьма, которую не может рассеять даже вечно царящее здесь пламя.
- Что ж, вижу, ты по-прежнему не хочешь менять своего решения... В таком случае, сейчас ты просто проснешься и по-прежнему не будешь ничего помнить.
Ослепляющая, разъедающая огненная вспышка – и остается только слепая пустота.

* * *

Он проснулся оттого, что свалился на пол, больно треснувшись коленом. Встряхнул головой и тоскливо огляделся.
«Самое время задать два банальнейших вопроса: где я и кто я?»
Темная комната, смутные, полузнакомые очертания предметов. За окном – яркий лунный свет, который серебрил подоконник, наводил на мысли о снеге.
Снег... А что это?..
Глухо тикали настенные часы в прихожей. Он медленно поднялся на ноги, нахмурился, пристально глядя на неразобранную постель.
Что-то настойчиво вертелось в голове, что-то очень важное, какая-то мысль... нет, не вспомнить.
Внезапный резкий стук вырвал его из оцепенения. Он удивленно оглянулся, потом ощупью нашарил в темноте обувь и ощупью же двинулся к входной двери. Примерно минуту провозился с замком – замерзшие пальцы плохо слушались – и наконец широко распахнул дверь, привычно широко улыбаясь.
Лунный свет, такой яркий, что видно все почти как днем.
А за порогом – незнакомые люди в масках.
И в следующее мгновение – сильный удар по затылку.
...Темнота.

* * *

- Проклятье, ну и денек сегодня был! – Киба мрачно фыркнул и неодобрительно покосился на Саске, всем своим видом демонстрируя, что главной неприятностью минувшего дня был именно Учиха. Акамару согласно рыкнул, разделяя недовольство своего хозяина.
Саске проигнорировал этот комментарий, как не заслуживающий внимания. Достаточно и того, что ему пришлось сегодня выслушивать болтовню Кибы почти целый день, пока они выполняли совместную миссию: Хокаге, разумеется, даже и не подумала спросить мнения своих подчиненных, когда решила отправить их встречать посольство страны Туманов. Ну да, как всегда, все та же знакомая песня – чтобы показать уважение союзникам, Коноха должна выделять им в качестве сопровождения представителей самых сильных кланов. В этот раз жребий выпал на долю Инузука и Абураме... а последнему оставшемуся Учихе приходилось отдуваться за всех и сразу. Порой, когда в голове становилось пусто и звонко от усталости, Саске начинал думать, что ему было позволено вернуться в деревню только поэтому. Только из-за того, что он – последний из клана.
Луна выглядывала из-за крыш, освещая дорогу. Фонари на улице опять перегорели – и куда только смотрит патруль?
Бесполезный день. Бездарно убитые часы... Впрочем, это все же было лучше, чем сидеть дома.
Саске остановился и медленно обернулся к своим спутникам. Те тоже замерли, причем Киба явно занервничал. Шино оставался привычно бесстрастен.
Учиха скривил губы и холодно бросил:
- Долго вы еще собираетесь тащиться за мной?
Спасибо, без компании на этот вечер он прекрасно обойдется. Более чем достаточно будет одного Наруто...
- А кто тебе сказал, что мы идем за тобой?! – мгновенно ощерился Киба. – Вот еще, больно надо! Нам просто случайно оказалось по дороге!
Саске прищурился, заметив, что они с Шино обменялись быстрыми взглядами.
Ладно, дьявол с ними. Хотят проследить за ним – пусть. Ему все равно.
Учиха снова решительно развернулся к уже видневшемуся на углу улицы знакомому дому... и замер.
Что-то было не так.
Не звук, не цвет, не движение... Но словно в самом воздухе ощущалось что-то неправильное.
Кажется, это чувство называется «тревога»?..
Не говоря ни слова, Саске сорвался с места. Сердце колотилось, как сумасшедшее, выбивая ритм в такт шагов.
Дверь была приоткрыта.
И даже не входя в дом, он с уверенностью мог сказать, что там никого нет.
Саске ворвался в прихожую, быстро огляделся в поисках следов борьбы, потом метнулся в комнату. Измятая постель, опрокинутый стул, груда одежды в кресле.
Тик-так. Тик-так. Тик-так.
Нервы были натянуты до предела, и Учихе начало казаться, что еще чуть-чуть, еще секунда – и они со звоном порвутся, как струны.
Следом за ним в помещение влетели Киба и Шино.
- Эй, что случилось?! – воскликнул Инузука, громко дыша и оглядываясь.
Акамару вдруг тревожно заскулил, а в следующее мгновение зарычал.
Саске, не отвечая, медленно шагнул к постели Наруто и так же медленно протянул руку, чтобы взять с подушки исписанный листок бумаги. Почерк был незнакомым, отпечаток чакры писавшего тоже.
Иероглифы расплывались перед глазами, никак не желая складываться в связный текст. Черточки, штрихи, росчерки… След чьей-то дикой злости и ненависти, заложенный в надпись...
Учиха нахмурился и заставил себя сосредоточиться, отбросить посторонние мысли.
«Кого ты предпочтешь спасти: своего любовника или мир в своей деревне? Или же решишь просто сбежать – и от выбора, и от ответственности? Тебе ведь не привыкать к предательству, Учиха Саске, не так ли?»
Что?.. Что за ерунда?!
Это было похоже на чью-то дурную шутку. Абсурдную шутку, пошлую до обыденности.
«Мир в своей деревне»?..
И тут все вдруг встало на свои места. Разом, словно что-то щелкнуло в голове.
Мозаика сложилась полностью – и от представшей перед мысленным взором картины у Саске на секунду перехватило дыхание.
Он с присвистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и отрывисто бросил, комкая записку в кулаке:
- Так. Быстро. Один – к Хокаге, другой – в дом Нара.
- Нара? Но зачем?! – вытаращился Киба.
- Саске, это явно ловушка, - одновременно с напарником заговорил Шино.
Учиха проигнорировал обоих, быстро подошел к шкафу, в котором они хранили оружие и снаряжение.
После затянувшейся апатии и бездействия последних проклятых недель мозг работал с ошеломляющей скоростью, анализируя все происходящее, все детали, даже самые незначительные и незаметные, все непроизнесенные слова.
Киба следил за всеми его действиями подозрительным взглядом, потом с удивлением в голосе позвал:
- Эй, Учиха, ты... ты что, улыбаешься?!
- Что? – переспросил он... и вдруг осознал, что уголки губ действительно разъезжаются в кривой усмешке.
Тревога лопнула мыльным пузырем.
Саске посмотрел на свои чуть дрожавшие от возбуждения руки и усмехнулся шире.
Наконец-то.
Наконец-то у него появился враг из плоти и крови. А значит – с ним легко можно будет справиться.
Он почти не заметил, как Шино потянул друга за плечо, и они оба покинули дом. Саске это больше не касалось. У него есть свое дело.
Кунаи, сюрикены. Взрывные печати – вдобавок к тем, что всегда были у него с собой. Пара особых свитков. Катана.
Осталась последняя вещь. Саске резко выдохнул и решительно развернулся.
Он точно знал, где она хранится.
Уверенно выдвинул нижний ящик стола, надавил на скрытый рычаг, чтобы открыть потайное отделение.
Она была там.
Что ж... ставки приняты. Игра наконец началась.

* * *

После очередного покушения на Хокаге совет потребовал, чтобы Тсунаде обязательно выбрала себе телохранителя. На возмущенные вопли Шизуне, что она в случае необходимости сама способна защитить свою начальницу, никто не обратил внимания.
Тсунаде сначала долго ругалась, потом решительно отвергла всех кандидатов, предложенных Советом, ибо прекрасно понимала, что настоящей целью этих так называемых «телохранителей» будет шпионить за ней. В итоге Пятая выбрала себе телохранителя сама, причем кандидатура повергла Совет в шок: взгляд Тсунаде остановился на ученице самого уникального дзенина всей Конохи, Майто Гая. Главным аргументом было то, что Тен-Тен прекрасно владела тайдзюцу и разнообразным холодным оружием, так что дзюцу противника, направленные на блокировку чакры, не смогли бы серьезно помешать ей в бою. К тому же, за Тен-Тен поручилась Сакура, да и без этого Тсунаде прекрасно знала, что с этой стороны может не бояться удара в спину.
Гай утирал счастливые слезы, вещая всем встречным, что «сила юности победит все» и что «его девочка уже совсем выросла!» Тен-Тен нервно улыбалась и смотрела на родного сенсея выработанным за много лет страдальческим взглядом «я-работаю-с-идиотами». Члены Совета, попытавшиеся было озвучить свои возражения, немедленно подверглись жестокому нападению Гая, вставшего на защиту своей ученицы. Это оказалось для них слишком, поэтому вопрос телохранителя для Хокаге больше не поднимали. А у Тсунаде появилась еще одна помощница. Рядовые жители деревни шептались по углам, полувшутку-полувсерьез, о том, что власть в Конохе безраздельно захватили женщины, но Пятая эти шепотки царственно игнорировала.
Тен-Тен же была по-настоящему счастлива. Во-первых, она, всегда чувствовавшая себя отстающей неудачницей на фоне своих товарищей по команде, наконец-то смогла показать, что тоже чего-то стоит. А во-вторых, Тсунаде-сама была ее кумиром с детства, и нежданно-негаданно стать телохранительницей и помощницей одной из легендарных саннинов... это было очень похоже на воплощенную в жизнь мечту.
...А сейчас ей в полной мере представилась возможность продемонстрировать, на что она способна.

* * *

Иногда Саю хотелось взять самую большую кисточку, щедро обмакнуть ее в лужицу лунного света на деревянном полу и написать этой серебряной краской самую лучшую свою картину.
Он где-то читал, в какой-то старой книге, что лунный свет умеет творить чудеса. Умеет изменять реальность.
Сай давно хотел перерисовать свою собственную жизнь – но прекрасно знал, что этого ему никто не позволит.
Слово «свобода» на деле жило только в словарях.
Поэтому Сай продолжал рисовать свои обычные картины. Гротескных львов, хищных птиц, бесформенных чернильных монстров. Его искусство было его оружием. И одновременно – его сутью.
Хотя, никакого противоречия. Ведь сам Сай и был всегда не более, чем просто оружием.
Лунный свет струился сквозь распахнутое окно, ветер хозяином гулял по комнате, тьма затопляла углы, как вязкая болотная жижа. Сай сидел у стены в позе лотоса, положив на колени обнаженную катану, и спокойно улыбался.
Клинок пел и просил крови.
...Все правильно – оружие и может только разве что просить. И не имеет никакого права требовать. Равно как и не имеет никакого права на какие-либо собственные желания.
Потому что иначе это уже бракованное оружие.
А от бракованного оружия избавляются.
Без сожалений и колебаний.
Лунный свет серебрил пол, рисовал на нем манящую тропу, которая вела в окно. Сай сквозь полуприкрытые веки смотрел прямо перед собой и в струях серебристого света видел улыбающееся лицо своего брата.
А потом поднялся одним плавным движением и решительно шагнул на лунную тропу, надевая маску.
Пора.

* * *

Сколько Шикамару себя помнил – у него всегда была куча проблем. Причем проблемы эти были самыми разнообразными и затрагивали все сферы его жизни.
Началось все крайне банально: он родился.
И порой это нехитрое и, по сути, не от него самого зависевшее действие казалось Шикамару самой большой его ошибкой.
Проблемы были связаны с семьей, с учебой, с бесконечными дурацкими миссиями... с пережитой три года назад войной...
Но, разумеется, самые серьезные, самые значительные проблемы были всегда связаны с женщинами.
...Шикамару с детства – нет, даже не мечтал – планировал, что лет до тридцати будет ходить на миссии, чтобы обеспечить себе безбедную спокойную старость, потом женится на какой-нибудь девушке из гражданских, может даже, не очень красивой, но тихой и скромной. У них будет двое детей, сын и дочь, которые сначала пойдут в Академию, потом станут шиноби и довольно быстро покинут родительский дом. А Шикамару будет сидеть на крыльце, играть в сеги или смотреть на облака и курить свои сигареты, ставшие неотъемлемой частью жизни. И умрет раньше жены.
Вот только – ничто никогда не получается согласно плану.
И почему-то вместо какой-нибудь тихой, скромной домашней девушки, ни разу не державшей в руках ничего опаснее кухонного ножа, он, Нара Шикамару, один из самых гениальных стратегов Конохи, умудрился сделать предложение руки и сердца дипломатическому послу страны Ветра, хитрой, резкой, грубой, коварно-опасной стерве. Да еще и время с обстановкой выбрал самое что ни на есть романтичное: в процессе затяжной и по сути безнадежной войны, буквально накануне последнего сражения. На самом деле Шикамару решился на этот поступок лишь потому, что уже не рассчитывал пережить войну... но и тут все тщательно выстроенные планы оказались разрушены вмешательством одного сумасшедшего героического идиота, всегда сводившего на нет любые логические построения – как врагов, так и друзей.
И Шикамару пришлось отвечать за свои слова.
Жизнь – это действительно сплошные проблемы.
...Ночь была тихая и холодная. Он целый день провозился в Штабе, разбирал бесконечную документацию, от которой уже тошнило. В этом году члены Совета, видимо, окончательно впали в старческий маразм (да, он никогда не отличался особым почтением к старшим), потому что решили вдруг провести экзамен на звание чуунина не летом, а в конце осени. Чтобы соискатели «могли продемонстрировать свои навыки по выживанию в тяжелых погодных условиях». Х-ха, что за бред! Кому нужны испытания в действительно тяжелых погодных условиях – могут прогуляться, например, в горы. Но с Советом не поспоришь, к тому же, остальные страны дали свое согласие.
Темари, которой в этом году предложили честь быть главным экзаменатором, тоже пропадала в Штабе целыми днями, моталась от резиденции Хокаге к посольствам других стран и, что неудивительно, была последнее время дико зла и раздражительна.
- Кретин, долго ты еще будешь пялиться на свои дурацкие облака?! – словно в ответ на его мысли прозвучал мрачный голос.
Шикамару чуть вздрогнул, сообразив, что действительно вот уже минут пять вдумчиво изучает темное ночное небо, и перевел взгляд на Темари.
Та презрительно фыркнула, резко отбросив с лица выбившуюся из прически прядь, и пихнула его локтем в бок:
- Пошли уже, придурок, а то так и до полуночи домой не доберемся!
Шикамару флегматично потер пострадавший бок и двинулся вслед за женой.
«Кретин», «придурок», «болван»... пожалуй, самым лестным прозванием из всех, которыми его оделяла Темари, было слово «лентяй».
Да уж. Ничего нет прекрасней супружеской жизни.
...Последнее время они виделись очень редко. Чуунинские экзамены всегда были связаны с изрядным количеством проблем и конфликтов, а тут еще это абсурдное требование Совета о казни... угораздило же Наруто потерять память в такой неподходящий момент! Для полного счастья сейчас не хватало еще только какого-нибудь тайного заговора давних неприятелей...
Но, как бы там ни было, Темари вдруг решила, что хочет устроить тихий семейный ужин. Поставленному перед этим фактом Шикамару оставалось только тяжело вздохнуть и отпроситься с работы пораньше.
...Холодный вечер. Давно таких не было.
Дом Нара четко вырисовывался на фоне темно-синего неба. Пустая, затаившаяся в тишине громада – мать и отец Шикамару еще неделю назад отправились на долгосрочную миссию в страну Молний.
Тонкая струйка дыма серой лентой устремлялась в небо. И все же облака красивее...
Шикамару закашлялся от неожиданности, когда Темари вдруг с силой хлопнула его по спине, и выронил сигарету.
- Хватит уже курить эту дрянь! И вообще, не смей больше курить в моем присутствии!
С этими словами она поднялась на крыльцо и через плечо бросила на него пристальный взгляд, сверкнув темными глазами.
Что это на нее вдруг нашло? Раньше ведь нормально относилась...
Наконец прокашлявшись, Шикамару тоже поднялся по ступеням и попытался взять жену за руку, но та увернулась и двинулась вперед по коридору, не включая света.
Тихо и темно. Только ее дыхание впереди. Только скрип открывающейся двери.
Шикамару чуть усмехнулся и поспешил следом, шагнул в темную, едва посеребренную лунным светом комнату...
...ш-ш-шорох...
...и едва успел метнуться назад в коридор, уходя, уворачиваясь от целого залпа сюрикенов, которые хищно впились в стену у него над головой.
Комната буквально звенела от ощущения чужой чакры, незнакомой и враждебной.
Дверь с тоскливым скрипом захлопнулась.
А Темари осталась по ту сторону.

* * *

Сакура медленно шла по темной пустой улице, но мысленно все еще была в резиденции Хокаге.
Какое-то странное, мутное тревожное чувство уже не первый день не давало ей покоя. Тяжесть на сердце – не дает дышать, не дает связно мыслить.
И самое главное – Сакура никак не могла уловить причину этой застывшей в воздухе тревоги. Вроде ведь все спокойно, мирное время, единственная забота – грядущие чуунинские экзамены. Никакая опасность Конохе не угрожает, а уж Хокаге – тем более.
Да, вроде бы, беспокоиться совершенно не о чем. Совершенно.
Если б не Наруто.
Наруто... Крикливый надоедливый мальчишка, так отчаянно мечтавший, чтоб все вокруг признали его существование.
Признали.
Вот только...
Всего несколько лет назад кто бы мог подумать, что когда-нибудь все будет так! Они ведь строили совершенно другие планы, совсем по-другому представляли себе свою дальнейшую жизнь. Свое будущее.
Сакура беспокоилась из-за Наруто. Сильно беспокоилась. Конечно, этот идиот обладал уникальнейшим талантом успешно выпутываться из самых невероятных неприятностей, в которые предварительно по своей же вине и попадал...
Но все равно.
Слишком долго. Слишком долго уже продолжалось это подвешенное состояние.
О, разумеется, амнезия может длиться годами! Так что несколько недель – это сущая мелочь... но Сакуре эти недели и казались годами. Если не десятилетиями.
Наруто всегда все делал быстро. Справлялся со всеми проблемами одним решительным наскоком. Всегда куда-то спешил, бежал, мчался, торопился жить, торопился урвать от мира все...
А теперь он словно бы застыл. Замкнулся в своей собственной памяти. И эта его неподвижность была неправильной. Пугающей.
Впрочем, гораздо больше Сакуру пугало состояние Саске. Романтический ореол, которым она окружала его в детстве, давно угас, оставив просто очень усталого и слишком озлобленного человека, неспособного позаботиться даже о самом себе. Ворчливого, мрачного, временами полубезумного – особенно сейчас.
Но такой Саске был для Сакуры куда ближе и дороже, чем идеальный невозмутимый Саске-кун.
И она, наверное, не смогла бы сказать, из-за кого сейчас тревожится больше: из-за обеспамятовавшего Наруто... или же из-за Саске.
Сакуре было смешно и стыдно за себя прежнюю. За бесконечные восторженные вопли «Саске-кун!!!» и презрительные взгляды в сторону Наруто. За свой эгоизм, свою трусость, свою бесполезность… за свои наивные детские капризы. И все, что она могла во искупление – это делать вид, что они по-прежнему команда номер семь, одно разумное существо, способное менять мир вокруг себя... хотя Саске говорил, что их и не было никогда, как единого целого.
Из-за всей этой суматохи с экзаменом еще с утра защемило нерв под ребрами, и больно было дышать. Сакура поморщилась, потерла бок и устало вздохнула.
Тихие темные улицы. Знакомые с детства, но теперь почему-то казавшиеся странным опасным лабиринтом. В небе, прямо над головой, неподвижно висела луна – слишком круглая и слишком яркая.
Ли понимал. Он, наверное, был единственным, кто действительно понимал, как тяжело сейчас Сакуре, хотя та и старалась никому этого не показывать.
Все последние недели она, стиснув зубы, наблюдала за тем, как слепо разбредаются в разные углы Наруто и Саске, и отчаянно желала врезать им обоим. Столкнуть их лбами, чтобы не смели, даже не думали повторять прежних ошибок! Ей очень, очень хотелось помочь… но Саске смотрел на нее – да и вообще на всякого, кто приближался в эти дни к Наруто, - с такой всепоглощающей ненавистью, что Сакура просто терялась. Не знала, что – и как – ей делать... А Ли всегда был рядом. Подставлял надежное крепкое плечо.
Рок Ли. Ее муж. Она до сих пор не могла поверить, не могла привыкнуть к этому слову... может, еще и потому, что не пожелала менять фамилию.
Ли – верный, преданный, восторженный, немножко слишком уникальный и немножко слишком добрый... Сакура действительно любила его.
Но все-таки скорее как друга.
И из-за этого постоянно чувствовала вину.
Сакура потерла озябшие плечи и прибавила шаг. Дыхание вырывалось изо рта облачками пара. Холодно. А еще в воздухе витало какое-то странное давящее предчувствие скорой грозы.
Гроза в конце октября? Бред.
Впрочем, окружающая реальность вообще последнее время сильно напоминала какой-то бредовый сон, от которого все никак не удавалось очнуться...
Интересно, Ли уже дома? Впрочем, вряд ли: наверняка снова задержался в Академии, проводя необходимую подготовку к грядущим экзаменам. Значит, Сакуре нужно поспешить, чтобы успеть приготовить ужин до его возвращения. Она готова была поспорить, что этот ненормальный трудоголик опять забыл поесть.
А завтра... Завтра она обязательно навестит Наруто, наплевав на все сумасбродства Саске! Потому что ее подозрения относительно истинной причины амнезии только усиливались, к тому же и Тсунаде-сама подтвердила ее догадки.
Печать. Печать каким-то образом запечатала не только Девятихвостого, но и память Наруто. То есть попытаться высвободить его воспоминания с помощью какого-нибудь сильного медицинского дзюцу значит одновременно выпустить на волю Зверя.
Замкнутый круг. Если память не вернется – существует опасность, что Девятихвостый подчинит себе сознание Наруто и вырвется на свободу. Если память вернется – Зверь может высвободиться вместе с ней.
Поэтому Наруто должен справиться сам. Победить своего демона – он ведь делал это уже не раз, он обязательно справится!
И поэтому Сакура завтра принесет ему фотографии. Целый огромный альбом их общих детских фотографий. Потому что она уверена, что фотографии эти Наруто понравятся.
Сакура остановилась посреди очередной темной улицы и едва заметно усмехнулась.
Совет может заткнуть свои требования себе в глотку, а то и куда подальше. Она ни за что не позволит убить Наруто!
Да и никто из них не позволит. Саске вообще скорее разнесет в пыль всю Коноху – причем безо всяких колебаний и сожалений – чем отдаст кому-то своего друга-брата-любовника.
Вот только сам Наруто никогда не простит, если из-за него – не из-за Акацки, не из-за Орочимару, не из-за очередной войны с Камнем – из-за него самого будет разрушена его деревня.
Значит, нужно найти какой-то другой выход.
Сакура посмотрела на луну, чуть прищурилась – и буквально в последний момент успела перехватить в воздухе остро блеснувший кунай, который должен был вонзиться ей в горло.
В то же мгновение откуда-то с крыш спрыгнули, соскользнули по-кошачьему гибкие тени и окружили неподвижную Сакуру плотным кольцом.
Двенадцать. Она должна чувствовать себя польщенной?
Да-а, похоже, одиноким девушкам не стоит ходить ночью по темным переулкам, даже в родной деревне...
Нападавшие не произнесли ни слова. Просто сразу атаковали.
Лунный свет тускло блестел на белых масках анбу.


Небо над Конохой медленно затягивали тучи.

ТВС