Было больно, голова кружилась, кажется, он упал... но нельзя было позволить слабости взять на собой верх, не сейчас, никогда, поэтому он заставил себя проморгаться – и понял, что лежит на чем-то мягком.
На долю мгновения ослабевшее внимание стоило пропущенного удара. Курогане сшибло с ног, и в падении он собственным весом смел Фая, их обоих отнесло к ближайшей стене и хорошенько приложило об нее.
Вокруг было подозрительно тихо, уши словно забило плотным слоем ваты – кажется, его оглушило. С трудом приподнявшись на локте, Курогане протянул другую руку – удивленно отметив, что она почему-то дрожит – и легко, совсем нежно коснулся бледной щеки потерявшего сознание Фая, смахивая серую пыль.
А потом поднялся, чуть пошатываясь, поднял с пола валявшийся рядом меч.
И ринулся в атаку. Молча.
Перед глазами все вертелось, мелькало, мельтешило, потом в какой-то момент сквозь глухоту вновь прорезались звуки – грохот, лязг, низкий надсадный вой монстра, крики Шаорана, отбросившего карты и схватившегося за меч, монотонный голос Шидзуки, принявшегося читать обряд экзорцизма. Курогане рубил, замахивался, уворачивался, колол, подныривал под щупальца, метил в глаза, как в мишени на тренировке, стискивал зубы после каждого пропущенного удара и снова рвался вперед. Действия были механическими, он толком не отдавал себе отчета в том, что и зачем делает, знал только, что это необходимо делать, тварь необходимо остановить, уничтожить. Удар, удар, еще удар, взмах, поворот... Он понятия не имел, сколько времени прошло, но подозревал, что совсем немного.
А потом – наверное, подвело уставшее тело, не получавшее последнее время достаточно отдыха... но он оступился, не заметил вовремя под ногой очередной железки. И мощным взмахом леденящего черного щупальца его снова отнесло к стене, на сей раз вместе с Шаораном. Понимая, что уже не успеет ни увернуться, ни блокировать, он последним рывком толкнул пацана в сторону, готовясь в одиночку принять удар...
Однако его не последовало.
Нет, стрелы Шидзуки не подействовали. Он и не пытался больше стрелять, опустив лук и крепко стиснув кулаки.
В пяти шагах от себя, между собой и демоном, Курогане увидел худую сутулую спину. Некогда белая, а теперь серая от пыли безразмерная футболка и на лопатках – мультяшные голубые крылья. Взъерошенные светлые волосы. И вскинутая вверх правая рука.
И – он даже не сразу понял, почему в помещении вдруг стало значительно светлее.
Потому что не мог поверить.
С бледных тонких пальцев широкой сиреневой лентой струились символы незнакомого алфавита. Эта лента стремительно обвивала сопротивлявшегося демона, душила его, давила, выжигала его черноту своим сиянием, и он с пронзительным писком кукожился, уменьшался, растворялся, превращался в ничто, несмотря на свою огромную силу.
На все ушло едва ли больше десяти секунд.
Но Курогане просто не мог заставить себя пошевелиться и, не отрываясь, не моргая, смотрел в спину человека напротив, стоявшего прямо в столпе серебряного лунного света.
Тот наконец медленно опустил руку – сиреневая сияющая лента продолжала виться в воздухе где-то под потолком – и так же медленно обернулся, пристально взглянув на него в ответ.
И улыбнулся.
Так, что от этой улыбки вдруг стало нестерпимо больно и перехотелось дышать.
Синие, яркие сине-голубые глаза, искрящиеся, полные внутреннего света, незабываемые, незабытые, невозможные...
Светлые ресницы плавно опустились, и одновременно с глухим хлопком, с которым исчезла магическая лента, он безвольно рухнул на пол, как порубленное дерево – Курогане едва успел его поймать в самый последний момент, крепко обхватил обеими руками, стиснул, прижал к себе, внезапно с новой силой ощутив всю боль от пропущенных ударов и всю усталость последних – дней? месяцев? лет?
На складе стало удивительно тихо и пусто, словно никакого демона никогда не было – морок, видение, туман. Даже вонь рассеялась без следа. Зыбкий лунный свет падал сквозь дыры в крыше, в нем неспешно танцевали пылинки. Мелкие твари на улице испуганно замолкли.
Шаоран помотал головой, пытаясь прийти в себя, с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, приблизился. Молча встал рядом, не пытаясь что-либо сказать или объяснить. Шидзука тоже подошел, по его лицу по-прежнему ничего не читалось, только лук он сжимал так крепко, что побелели костяшки пальцев.
Тяжелое безвольное тело в его руках вдруг слабо шевельнулось, и Курогане против воли затаил дыхание.
Длинные ресницы опять медленно дрогнули, поднимаясь, и на него внимательно взглянули знакомые глаза.
Снова серые.
- Фай опять сделал какую-то глупость? – без малейшего признака удивления очень тихо спросил Юи, задумчивым взглядом окинув самого себя, помещение и их троих, израненных и потрепанных.
Холодный, спокойный, вежливый, отстраненный.
Какой угодно – только не...
Курогане отчаянным усилием воли заставил себя разжать железную хватку, с трудом сглотнул – горло словно вдруг нестерпимо крепко сдавило раскаленными тисками – и хрипло выдавил из себя всего один слог, потому что прекрасно знал, что сорвется, если попытается сказать хоть словом больше:
- Да.



Он вырубился, едва успев добраться до дома и обработать самые серьезные царапины. Просто провалился в темноту, кажется, прямо сидя с аптечкой на коленях.
Вот только темнота очень быстро начала бледнеть, выцветать, обретать форму – пока, наконец, не сменилась привычным, до тоскливой зубовной боли знакомым интерьером магазина.
Правда, в то же мгновение обнаружилось и кое-что непривычное.
Все разы, когда Курогане доводилось бывать здесь, он оказывался единственным посетителем, так что постепенно привык к смутной мысли, что магазин – исключительно его собственный, персональный кошмар...
А теперь здесь был Шаоран. В красном китайском костюме, белом фартуке и с метелкой в руках, он занимался тем, что сосредоточенно смахивал пыль с многочисленных полок, стараясь ничего с них не уронить. Клоу по-прежнему сидел в своем кресле, из которого, кажется, почти никогда не поднимался, но в порядке исключения не пил чай, а пытался поджечь палочку благовоний. Наконец справившись с этой задачей, он установил палочку на специальную подставку и откинулся на спинку кресла с едва различимым вздохом. К потолку серой змейкой заструился густой сандаловый дым.
Курогане настолько оторопел, что замер спиной к внутренним раздвижным дверям. Ах да, в прошлый раз он ведь попытался выйти из магазина в... куда? Воспоминание стерлось.
Шаоран, едва успевший подхватить упавшую с полки подзорную трубу, наконец заметил его и приглушенно охнул, широко распахнув глаза. Клоу тоже поднял взгляд на гостя и приветственно улыбнулся, мягко проговорив:
- С возвращением.
Курогане фыркнул, невесело усмехнулся и все же шагнул к столу, кивнув пацану, чтобы не шугался.
Похоже, правила поменялись.
Взгляд против воли сам собой упал на белый веер с изображением феникса – бумага стала почти совсем прозрачной, но символ, наоборот, обрел большую яркость и словно переливался внутренним светом.
Курогане с трудом проглотил ставший в горле ком, прокашлялся, но голос в итоге все равно вышел хриплым:
- Ашура тоже приходил сюда?
Клоу перевел взгляд на курящийся дым и медленно покачал головой:
- Он загадал свое желание в прошлой жизни.
Шаоран не вернулся к уборке. Явно неловко себя чувствуя, он разглядывал пол у себя под ногами и нервно теребил метелку, поднимая легкое облачко пыли. Заметив это, Клоу мягко улыбнулся и попросил:
- Шаоран-кун, ты не мог бы сходить в кладовку и принести их?
Пацан с готовностью кивнул, бросил быстрый взгляд на Курогане, но все же повернулся к нему спиной и нажал на какой-то скрытый рычаг. Один из тяжелых шкафов скрипнул и медленно, тяжело повернулся, открыв в стене темный узкий проход. Пацан, не колеблясь, поспешно шагнул в этот черный провал и тут же исчез.
Курогане с трудом подавил желание витиевато выругаться вслух.
- Иногда человеческие желания сильнее законов, порой сильнее даже предназначения и предопределения, - неожиданно произнес Клоу, опять прямо посмотрев на него. – Свобода воли и свобода выбора – то, чего у людей не отнять никогда. Но... у всего есть своя цена. И особенно очевидна она становится, когда в конфликт вступают желания разных людей.
Курогане раздраженно скрипнул зубами. Все это он уже слышал – пусть не здесь, не от этого человека... Однако слова тлели в памяти, как раскаленные угли, жалили своей бесполезностью.
Наконец он открыл было рот, но Клоу вновь опередил его:
- Я не могу исполнить это твое желание.
Слова упали, как тяжелые камни на дно колодца.
И одновременно на потолке погасли сразу два фонарика.
Тихо. Тихо-тихо.
Курогане не успел опомниться, не успел подумать, что-либо ответить – хозяин магазина продолжил:
- Ты желаешь вернуть того, кого зовешь магом. Однако, как объяснял в прошлый раз, я не могу восстановить то, что однажды было разделено.
На столе из ниоткуда возник черно-белый стеклянный шарик и снова распался на две половинки с глухим стуком.
В голосе Клоу было столько знания и искреннего сопереживания, что – лучше б в нем было безразличное злорадство.
Виски опять запульсировали от тупой боли, и Курогане прикрыл глаза, помассировал лоб пальцами, с неудовольствием отметив, что рука почему-то дрожит. Из-за чертового сандалового дыма почти нечем было дышать, и это раздражало буквально до черноты перед глазами. Или перед глазами темнело просто из-за недостатка воздуха?..
- Но я могу окончательно разделить его душу на две части, чтобы это было не так мучительно, и дать каждой свое тело.
Эти слова сначала проскочили мимо ушей, как пустой набор звуков, без смысла и эмоций. Курогане куда больше заинтересовало то, что погас очередной фонарик, и осталось всего два, как раз над столом Клоу...

А потом он вскинул голову и впился яростным взглядом в спокойное лицо хозяина магазина, горло стиснуло от бешенства – ни звука не выдавить – и пальцы сами собой сжались в кулаки.
- У каждого из них – свои желания, которые невозможно осуществить, если все останется так, как есть, - продолжил Клоу, такой же до отвращения невозмутимый и понимающий.
И Курогане вдруг почувствовал, как внезапная ярость уходит, смыв собой все остальные чувства, словно приливная волна. Он бессильно опустил плечи и закрыл глаза, вглядываясь в темноту под опущенными веками.
Веселая непосредственность Фая и его внезапная прихоть поехать в Исэ по заданию своей редакции, чтобы взглянуть на «самого неоднозначного режиссера нашего времени», погулять самостоятельно, без постоянного надзора, натворить каких-нибудь беспечных глупостей.
Отчужденная замкнутость Юи и его мечта поехать на учебу в Рим, его постоянная тяга к знаниям и вечная неназываемая боязнь не успеть сделать все то, что запланировано, его неуверенность в собственном праве на существование.
Курогане с силой прижал к глазам тыльную сторону ладони и задавил в горле полурык-полувсхлип.
Сквозь темноту до него донеслись негромкие безжалостные слова Клоу:
- Это будет твоей платой. Потому что ты никогда больше не сможешь увидеть прежнего мага – на перерождение обе души пойдут отдельно и впредь будут рождаться совершенно разными, самостоятельными людьми.
Курогане опустил руку и заморгал, пытаясь вновь привыкнуть к свету – перед глазами плясали разноцветные кляксы.
- Платой... за что? – выдавил он, непонимающе нахмурившись.
Ярких эмоций больше не было, только приглушенная тоска и бесконечная усталость.
Клоу чуть подался вперед и с печалью вздохнул:
- За то, чтобы вернуть в мир тех, кого в нем никогда не было... но кого здесь недостает. Три души, исчезнувшие, когда мир распрямился.
Курогане молча смотрел на него, не пытаясь анализировать услышанное, не пытаясь чего-либо уточнить. Просто смотрел. Не дождавшись реакции, хозяин магазина сдался и пояснил сам:
- Этот мир умирает. Близится к своему завершению. Но если изменить... если вернуть то, что было изъято, но поддерживало его равновесие – он сможет просуществовать еще довольно долгое время, особенно по сравнению с мимолетными человеческими жизнями, - чертов стеклянный шарик, уже ставший ненавистным, опять сделался целым, повинуясь легкому движению руки Клоу. – В таком случае мир станет почти целым, от трещин останутся только едва заметные следы, и демоны, которых не должно быть, исчезнут.
Курогане по-прежнему молчал. Хотелось невесело рассмеяться или что-нибудь разбить, сломать – но он не сделал ни того, ни другого. Остался стоять неподвижно.
Почему-то вспомнились слова Фумы: «Для меня это слишком метафизика», - и желание рассмеяться стало сильнее.
- Шаоран-кун тоже внесет часть платы, - сообщил Клоу, переплетая пальцы и переводя взгляд на потолок, к потухшим фонарикам, словно чего-то ждал. – Он желает отдать свое место тому, кто был его клоном и одновременно его отцом. Это будет как обновление одной из душ, на которых держится мир. Душа Сакуры при этом останется единой.
Курогане нахмурился, когда смысл фразы дошел до него неожиданно быстро и четко.
Бледный призрак воспоминания – настороженный, слишком серьезный для своих лет мальчишка с черной повязкой на глазу, а потом он же под обгорелым расколотым стволом старого дерева, решительный непоколебимый взгляд, и короткий диалог: «Какую Сакуру ты хочешь спасти?» - «Обеих! Я никогда не позволю Сакуре умереть!»
И еще позже – два пацана и две принцессы, одинаковые и одновременно разные, и бурлящий вокруг них вихрь магии...
- При этом он так же безвозвратно отдаст свою магию и свою память, - продолжил хозяин магазина и, помолчав, добавил. – Разумеется, он делает это совсем не потому, что так беспокоится о равновесии мира. Точно так же, как, я знаю, это равновесие не волнует тебя.
Погас еще один фонарик, и остался последний – маленький красный круг с тонкими бумажными стенками, в сердце которого скрывался живой свет. Как игрушечное волшебное солнце.
Шаоран все не возвращался, и Курогане не первый раз поймал себя на мысли, что время в магазине течет так, как угодно Клоу.
Струйка сандалового дыма завивалась в воздухе петлей, и неожиданно на мгновение показалось, что она живая. Тихо-тихо... даже не слышно их дыхания. Только кровь гулко стучит в ушах.
Быстрая мысль мелькнула вспышкой, и Курогане нахмурился сильнее:
- А Шидзука?
Пацан мог не знать, но не мог не почувствовать.
Однако Клоу вновь покачал головой:
- Он не способен войти в магазин. Ему нечего предложить равноценного, поэтому его желание может быть исполнено только косвенно, - и, прежде чем Курогане успел осмыслить его слова, с проникновенной безмятежностью заявил. – Третью часть платы внесу я.
Одновременно с этими его словами погас последний фонарик, но, против всех законов разума, темно не стало: напротив, в магазине теперь было светло, как на улице в пасмурное утро. Словно все предметы внезапно выпустили на волю свой глубокий внутренний свет.
Курогане вновь потер лоб, пытаясь сосредоточиться, и с подозрением прищурился:
- Какую цену собираешься платить ты сам?
Клоу в ответ едва заметно пожал плечами, словно вопрос был глупым и совсем неважным.
- Я – тень, - просто ответил он, повторяя свои недавние слова из прошлого разговора, и улыбнулся.
И эта его улыбка вдруг неправдоподобно сильно напомнила мага – тот тоже умел улыбаться так, со спокойной грустью, знавший слишком много, но не способный ничего изменить, надломленный изнутри и слишком добрый.
И неожиданно четко предстала перед глазами его обреченная улыбка, возникшая за мгновение до того, как распрямился мир – потому что он тогда снова, будь оно все проклято, понял все раньше остальных!
Курогане открыл рот, собираясь что-то сказать, хотя еще был не уверен, что именно...
Но тут начали бить часы.
Глухой, ровный бой несуществующих часов принялся в гулкой тишине мерно отсчитывать двенадцать ударов.
Полночь.
- Знаешь, почему твои воспоминания вернулись полностью именно теперь? И почему личностные модусы твоего спутника стали сменяться так часто и хаотично? – снова заговорил Клоу, даже не вздрогнув от внезапного постороннего звука. – Цикл готовится замкнуться: мир достиг той временной точки, в которой в прошлый раз ход истории был переломлен. Первое апреля – последняя возможность что-либо изменить. До того, как этот день закончится, ты должен принять решение.
Слово «спутник» звучало неправильно. Надуманно. Неестественно.
Курогане непонимающе посмотрел на собеседника, моргнул, потом хрипло начал:
- Я...
И замолчал.
Клоу протянул руку в сторону, и феникс внезапно отделился от почти исчезнувшего веера, поднялся в воздух, взмахнув стилизованными крыльями, потом сел на запястье хозяина магазина и принялся чистить перья. Оживший рисунок, гротескная комбинация обрывистых линий. Условность.
Бессмертная синяя птица.
Клоу снова поднял взгляд на гостя, серьезный и полный сочувствия, и мягко произнес:
- Ты уже делал выбор за него.
Левую руку вдруг пронзило резкой отрезвляющей болью, и Курогане приглушенно зашипел, схватившись за плечо. А Клоу, словно ничего не заметил, осторожно погладил расправленное крыло феникса и неожиданно добавил:
- Ему так будет легче. В итоге, через два или три рождения, его душа все равно разделится окончательно сама, но эти несколько жизней он будет всякий раз сходить с ума, и ты не всегда сможешь оказаться рядом.
Курогане не успел ничего ответить – даже если бы знал, что. Из темноты тайного хода появился Шаоран, и у него на руках сидели две мохнатые зверушки с длинными ушами, белая и черная.
- Пууу, смотри, смотри, он похож на большого страшного волка! – внезапно тоненьким голоском воскликнула белая при виде Курогане и восторженно захихикала.
- Большого страшного волка! – радостно подхватила черная и с пакостной ухмылкой на плюшевой мордочке добавила. – Клоу решил завести сторожевую собаку!
- Заткнитесь, тупые манчжу!!! – мгновенно рявкнул Курогане, инстинктивно потянувшись за мечом, и только потом запоздало удивился.
Зверушки с притворным испугом дружно завопили:
- Вааааа!!! – и метнулись из рук смущенного Шаорана на колени к хозяину магазина, потом принялись теребить его за рукава и хором заныли. – Клоу, Клоу, а где Юко? Мы не видели Юко с тех пор, как проснулись! Мы соскучились, мы хотим ее увидеть!
Феникс недовольно взмахнул крыльями и перелетел на плечо хозяина магазина, явно недовольный соседством с шумными мохнатыми созданиями.
Курогане почувствовал, как у него вмиг пересохло горло, и голова почему-то закружилась. Ну правильно, удушающий запах сандала ведь никуда не делся...
Клоу мягко улыбнулся, глядя на зверушек, и с интонацией, с которой обычно обращаются к маленьким детям, произнес:
- Она скоро вернется. А пока – предлагаю устроить чаепитие!
Он хлопнул в ладоши, и на столике вдруг появился огромный поднос с чайником, чашками и кучей сладостей.
- Мокона любит пироженки! – радостно воскликнула белая, запрыгивая в поднос.
- Мокона любит саке! – одновременно с ней сообщила черная и схватила стоявшую в самом центре большую бутылку.
Клоу поднял взгляд на замершего в недоумении Курогане и качнул головой:
- Они не помнят тебя. Вообще не помнят ничего из того, что было в замкнутом мире, - помолчал и зачем-то добавил. – Они – хранители, которые были созданы ради блага будущего.
Моконы с веселым спором уничтожали содержимое подноса, мгновенно потеряв всякий интерес к разговору людей.
Курогане фыркнул и отвернулся. Глупость, мелочь... но почему-то стало неуютно и тошно.
Что-то осторожно тронуло его за руку, и он резко повернул голову – только чтобы встретиться взглядом с очень серьезным Шаораном.
- Я... - начал было пацан и осекся. В его глазах скрывалось столько эмоций, что его из-за них давно должно было просто разорвать на части.
Курогане фыркнул, скрестив руки на груди, и ворчливо, но уверенно ответил:
- Это – ничья вина.
И это – хуже всего.

Он пристально посмотрел на возившегося с Моконами Клоу и внезапно понял, что тот похож скорее не на мага, а на Ашуру. Взгляд, манера поведения, а еще то, что оба никогда ничего не говорили прямо – и эта чертова бесполезная абсолютная самопожертвенность, которая переходила все границы и так бесила рационального Курогане!
Снова отвернувшись, он опять перевел взгляд на дико смущенного пацана и, поколебавшись, сказал:
- Но ты ведь... принцесса...
Однако Шаоран не дал ему договорить, решительно замотал головой и с той же мягкостью, которая была в голосе Клоу, проговорил:
- Ничего. Я не буду помнить, - закусил губу и неожиданно добавил. – Ваше решение больнее.
Курогане закрыл глаза и резко выдохнул.
Потому что знал, что сам он останется наедине со своей памятью. И не отдаст ее, даже платой.
Не добавив больше ни слова, он решительно развернулся и вновь шагнул к двери, собираясь в этот раз совершенно точно покинуть магазин и, черт возьми, больше в это проклятое место не возвращаться, ни при каких обстоятельствах!
- Сува но Курогане, - медленно произнес ему в спину Клоу, и эти слова были, как удар ножом под левую лопатку. – Не забудь: отказ выбирать – это тоже выбор.
Курогане обернулся, и в это самое мгновение в его лицо, глухо хлопая дырявыми крыльями, влетел нарисованный синий феникс.
И, уже просыпаясь, он внезапно подумал, что за все эти годы ему так и не удалось понять, какого же цвета глаза Клоу, вечно скрытые стеклами очков.



Он запрещает себе думать – а изменилось ли бы что-либо, если б он все-таки смог тогда ухватить мага за руку?



Небо было темно-синим и абсолютно беззвездным. Ровное монотонное полотно без швов и изъянов. Было холодно, и резкий ветер пробирался за воротник и под полы куртки. Он брел вниз по улице, не особо задумываясь, куда и зачем – важно было просто идти. А не торчать дома и смотреть в настороженные серые глаза.
Из-под ног с испуганным писком метнулся крошечный демон, и Курогане мрачно усмехнулся. Он уже давно не утруждался тем, чтобы надевать свой охранный амулет, выходя из дома ночью.
Сознание мутилось от недостатка отдыха: после снов-путешествий он всегда чувствовал себя еще более вымотанным, физически и эмоционально. Из-за усталости мысли путались, и он не мог толком вспомнить, что произошло вчера, что – сегодня, а что – вообще пару недель назад. В такие моменты возникало чувство, словно время вокруг него идет нелинейно, некоторые события путаются местами, повторяются, словно в замкнутом круге.
Странное пограничное состояние сознания... как будто он постоянно живет во сне.
А, впрочем, все это – сущая ерунда и просто результат крайней усталости. И регулярных головных болей.
«Иногда, очень редко, половины его души на считанные мгновения резонируют друг с другом, и тогда он ненадолго становится прежним, но вскоре это совсем перестанет происходить». Слова Клоу...
И слова Фумы – про то, что порой «словно проглядывает «единая», целая личность».
Курогане раздосадовано пнул какую-то пустую банку, зябко потер плечи и сунул руки в карманы куртки. Впереди показался небольшой парк, мрачный и тихий в темноте. Окна в домах поблизости не горели – ну разумеется, глубокая ночь, все уже давно спят в своих уютных теплых постелях, а не шляются без цели и смысла в поисках несуществующего правильного ответа...
Курогане приблизился к парку и, почувствовав внезапное головокружение, опустился на скамейку – ту самую, где несколько дней назад сидела плачущая девочка с дешевыми заколками в руках.
У него словно выбили опору из-под ног – и при этом предложили куда-то идти.
Ведь его желание не исполнится.
Лично он ничего не получит, даже напротив, навсегда лишится возможности обрести то, ради чего начал все это.
Вся эта сложная пирамида цен и решений... А какова цель? Нескольких веков, возможно, даже тысячелетий существования этого мира до того, как реальность рухнет осколками и родит собой что-то новое?
Курогане фыркнул себе под нос и, закинув руки за голову, улегся спиной на скамейку. Правда, помещался он на ней едва ли наполовину... однако усталость была слишком сильной и одуряющей, чтобы беспокоиться из-за таких мелких неудобств.
Темное-темное небо...
Он не успел заметить, когда синий цвет сменился абсолютно непроглядной чернотой повсюду вокруг, вязкой, глубокой, без верха и низа – его словно подвесили в бесконечной пустоте. Что ж, в этом сне хотя бы не было осточертевшего магазина.
Курогане уселся прямо посреди этого ничто, скрестив руки на груди, и приготовился ждать. Без разницы, чего. Возможно, ему даже повезет, и его наконец-то оставят в покое, позволив подумать в одиночестве.
Хотя, конечно, заснуть ночью на скамейке в парке посреди города, полного демонов, – не самое мудрое решение...
Он даже не сразу заметил, когда рядом с ним успел оказаться другой человек – так тихо тот сидел напротив него.
- Шидзу... - начал было Курогане, окинув парня в простой белой юкате настороженным взглядом, но оборвал себя, прищурился и наконец сдержанно произнес. – Доумеки-сан.
Человек дружелюбно улыбнулся – знакомое лицо, но совершенно незнакомое выражение на нем – и приветственно кивнул в ответ:
- Мое имя Харука. Я дед Шидзуки... впрочем, это ты уже понял сам. Ты знаешь, что способности сновидца достались тебе от твоей матери?
Курогане безразлично пожал плечами.
Это действительно не имело значения.
Дух какое-то время помолчал, потом негромко продолжил со все той же спокойной улыбкой:
- Прошу прощения, что нарушил твое одиночество. Энергия таких людей, как ты, притягивает нас против воли.
Курогане с подозрением покосился на него, потом вздохнул и устало помассировал виски. И, поддавшись внезапному порыву, спросил:
- Мы можем сыграть в шахматы?
Он бы предпочел маджонг, но не хватало игроков.
Харука улыбнулся чуточку шире и склонил голову:
- Разумеется, с удовольствием.
Он взмахнул широким рукавом – и в темноте между ними появилась шахматная доска с фигурами. Логика сна. Почему бы и нет?
Источников света вокруг никаких не было, но при этом Курогане все равно невероятно четко и ярко видел собеседника и свои собственные руки, как в ясный летний полдень.
Игра сама по себе его не интересовало, да и игроком он был не лучшим. Однако это помогло сосредоточиться и хоть как-то отвлечься от собственных мыслей.
Время плавно стремилось вперед и одновременно стояло на месте. Фигуры бесшумно перемещались по клеткам, их не обязательно даже было касаться, они двигались сами. При этом четкий рисунок партии не желал удерживаться в голове, Курогане быстро начал путать, какие ходы уже были, а какие пока только предстояли...
Но это было неважно.
«Потому что мне нужны оба», - так сказал он Фуме… неужели это было всего несколько дней назад?
Но на самом деле...
На самом деле ему нужен был маг.
А не две его половинчатые копии.
Пешка, пешка, башня, ферзь, еще одна пешка... Клетки – черные и белые, черно-белый стеклянный шарик, Инь-Ян, Ян-Инь...
Никто ни в чем не пытался его убедить. Не добивался от него конкретного, заранее определенного ответа.
Ему просто предложили выбор.
Но в то же время сейчас почему-то куда более актуальными казались совсем другие, бытовые проблемы – конфликт с начальником ремонтной мастерской, необходимость купить новый холодильник, опять слетевшая с петель калитка ограды додзе...
Курогане вздрогнул, когда собственный конь вдруг укусил его за указательный палец. Изумленно уставился на крошечную капельку крови, похожую на булавочную головку.
Харука внимательно посмотрел на него и, покачав головой, смешал фигуры.
- Ты думаешь сейчас о том, что все вокруг – сон, - произнес он и, помедлив, негромко продолжил, словно разговаривал сам с собой. – Быть может, вообще вся эта реальность – только сон. Или, возможно, сном являются твои воспоминания о путешествиях по измерениям. Но вероятен также и третий вариант: вообще весь наш мир – чей-то сон, - Харука снова ненадолго замолчал, щелчком пальцев уничтожил шахматную доску с фигурами и неожиданно завершил. – Однако, в любом случае, сны всегда существуют строго в рамках определенных законов, несмотря на свою кажущуюся хаотичность.
Курогане пристально взглянул на него, мрачно, раздраженно нахмурился... а потом откинул голову назад и сделал то, что хотел сделать уже очень давно – громко рассмеялся.
Он разговаривает с порождением сна, которое на полном серьезе сообщает ему, что, возможно, весь существующий мир – это сон. Не хватает только белых кроликов, летающих по воздуху крылатых чайников и прочего абсурда! А, впрочем, о чем может идти речь, если он умудрился из сна забрать с собой вполне реальный меч и уже давно хранит его в собственной руке...
Харука встал, шагнул к нему и, не добавив больше ни слова, на мгновение положил ему ладонь на голову – так, словно Курогане был ребенком. А потом исчез.
Черная пустота постепенно сменилась темно-синим беззвездным небом.



Больше всего возможного и невозможного ему нестерпимо хочется, продравшись сквозь тупую одуряющую боль, проснуться в замке Ширасаги, без левой руки и без сожалений, и чтобы рядом сидела Томойо-химе с бесконечно понимающим взглядом, а за тонкой белой стеной стоял и ждал маг.

Солнце снова казалось нестерпимо ярким. И повсюду в воздухе вихрились бесконечные бледно-розовые лепестки, похожие на хлопья снега, легкие и призрачные, как воплощенное дыхание весны. Люди на улицах привычно спешили по своим делам, но время от времени все же останавливались, чтобы молча полюбоваться очередным цветущим деревом.
Пахло весной и неизбежным началом чего-то нового.
Занятий в додзе сегодня не было, и Курогане почти до вечера провозился в мастерской, пытаясь отвлечься – с самодуром-начальником они установили натянутое перемирие, разбитую в аварии мазду ему все-таки наконец удалось починить. После этого хотелось просто вернуться домой и хотя бы немного поспать, но он знал, что так легко не отделается, поэтому принял душ в мастерской и неохотно направился к додзе.
Веселые громкие голоса и периодические взрывы дружного смеха он услышал еще на соседней улице и невольно нахмурился, представив, что будут потом говорить соседи.
Надо же, кто-то успел приладить на место слетевшую с петель калитку ограды... Вероятно, работа пацанов. Вроде бы, сущая мелочь – но почему-то из-за этого на мгновение показалось, будто он пришел в незнакомое, чужое место.
А может, виной этого странного ощущения был общий внешний вид додзе: оно сильно преобразилось и, по мнению Курогане, далеко не в лучшую сторону. Вдоль края крыши были теперь развешаны праздничные красные фонарики – неприятно напомнившие те, что висели в магазине – всюду паутиной тянулись разноцветные ленты, над верандой подрагивал на ветру яркий плакат с пляшущей надписью «С днем рождения!!!», а в тени сакуры прямо на траве белела большая скатерть, вокруг которой расселись гости.
Курогане замер у калитки, почувствовав, как нервно дернулся уголок глаза: среди пришедших неожиданно оказалась Кендаппа. Одетая в роскошное праздничное кимоно – очень дорогое даже на вид – она сидела рядом с Сомой и снисходительно улыбалась, глядя на других, похожая на владычицу мира. Сома рядом с ней, пусть тоже нарядившаяся в красочное кимоно, казалась усталой и какой-то блеклой, несмотря на смуглую кожу и жгуче-черные глаза. Томойо, Сакура и Химавари о чем-то возбужденно шептались, напоминая разноцветных подвижных птиц. Шаоран, смущенный таким неожиданным количеством внимания в свой адрес, что-то объяснял Соме, сдержанно жестикулируя. Шидзука сидел в стороне, на веранде, и, похоже, единственный из всей компании был поглощен любованием сакурой – той, которая дерево. Юи молча раскладывал еду и разливал всем чай. В простой бело-голубой юкате он походил на призрака.
Курогане с присвистом втянул в себя воздух и инстинктивно сжал кулаки. Нервны были натянуты до предела, и он хорошо знал, что в таком состоянии ему достаточно сущей мелочи, чтобы сорваться...
- О, похоже, мы не сильно опоздали! – воскликнул у него за спиной знакомый голос, за ним последовал дружеский хлопок по плечу.
Курогане нахмурился и недовольно обернулся, в последний момент сдержав удар и заставив себя опустить руки. К его удивлению, рядом с Фумой стоял Камуи, весьма мрачный и взъерошенный. Заметив обращенный в свою сторону взгляд, тот мгновенно ощетинился:
- Я не собирался приходить!
Оба тоже были одеты в кимоно, и Курогане в своей простой рабочей одежде вдруг почувствовал себя не то чтобы неуютно... но чуждо.
- Ага, просто он вчера проспорил мне желание, и я решил, что веселее будет прийти вместе, - с беспечной улыбкой сообщил Фума, потом, чуть приспустив очки с носа, поверх стекол окинул компанию вокруг скатерти внимательным взглядом и задумчиво протянул. – О, похоже, сегодня заправляет Юи... Что ж, значит, еда будет вкусная!
Курогане скрипнул зубами, раздраженный подобной шуточкой, но в это мгновение их радостно окликнула Сакура:
- Большое спасибо, что вы все пришли!
Пока они говорили между собой, она успела подойти к калитке, раскрасневшаяся от веселья, на ее лице цвела стеснительная, но счастливая улыбка. В отличие от остальных собравшихся, она была одета не в традиционное кимоно, а в диковинное бледно-розовое платье с пышной юбкой из множества слоев струящейся летящей ткани, а на голове у нее красовался кокетливый малиновый берет с маленькими белыми крылышками. Впрочем, как рассмотрел теперь Курогане, наряд Шаорана тоже отличался оригинальностью: он представлял собой нечто вроде персидского свободного одеяния из зеленой парчи и дополнялся большим белым тюрбаном. Пацан явно чувствовал себя в таком виде весьма некомфортно и нервно теребил рукав.
Что ж, похоже, Томойо сдержала свое обещание сшить именинникам особые наряды. И, судя по довольной улыбке на ее лице, она проделанной работой искренне гордилась.
Курогане не успел опомниться, как Сакура уверенно схватила за руки его и Камуи и с неожиданной силой потянула к остальным. Фума пошел за ними сам, негромко посмеиваясь.
Несколько минут все возбужденно шумели, рассаживаясь. Импровизированный пикник на траве явно изначально не был рассчитан на такое количество участников, однако в итоге им все же удалось устроиться. Курогане оказался между Фумой и Сомой, напротив него сидели рядышком девочки, и Томойо окинула его знакомым проницательным взглядом, который приберегала обычно для серьезных нотаций, но промолчала.
Пахло специями, виноградным соком, лепестками сакуры и еще чем-то неуловимым. Несильный ветер едва слышно позванивал колокольчиками, подвешенными к краю крыши. Город вокруг привычно шумел и хрипел моторами машин, однако двор додзе казался своеобразным замкнутым оазисом, утратившим связь с внешним миром.
- Так здорово, что мы сегодня собрались! – воскликнула Химавари, хлопнув в ладоши. Под глазами у нее залегли темные тени, как от недосыпа или сильной тревоги, однако выглядела она искренне счастливой. – Я даже успела купить мармелад из красной фасоли в моей любимой кондитерской на углу проспекта Эдонису!
- Это действительно хорошая кондитерская, - со спокойной улыбкой согласился Юи, наливая вновь прибывшим чай. Он ловко придерживал рукава, чтобы не мешались, и его тонкие сильные руки казались еще более бледными, чем обычно.
На Курогане он даже не взглянул.
Шидзука покинул свой наблюдательный пост на веранде и присоединился к ним, молча принявшись за еду. На Шаорана он смотрел как-то очень странно, тот делал вид, что ничего не замечает – а может, и правда не замечал: ведь все его внимание было поглощено Сакурой. Та весело щебетала, пытаясь разговорить Камуи, который мрачно хмурился и отвечал односложно, но явно понемногу начинал оттаивать. Фума наблюдал за этим с добродушной ухмылкой.
Томойо прятала улыбку за чашкой, безмолвно следя за остальными, и Курогане подозрительно прищурился, покосившись на нее: так спокойно и скромно младшая сестра вела себя только тогда, когда что-то замышляла. Обычно ничего хорошего из этих замыслов не выходило.
Бледный розовый лепесток опустился прямо в чашку Курогане, и тот раздраженно нахмурился. Счастливая примета вдруг показалась жестокой насмешкой.
Столько всего произошло и изменилось за последние дни... и одновременно – не изменилось ничего. Время словно застыло, и они тоже застыли в этом времени, как мухи в янтаре.
В голове беспорядочной толпой теснились перепутанные сны, виски снова сдавило уже привычной болью, пока еще не сильной, и воздух неожиданно показался затхлым. Запах вишни душил, мешался с запахами еды, забивал их, и от него не было спасения.
- У Вас получается удивительно вкусный чай, - вдруг сдержанно произнесла Кендаппа, осторожно поворачивая в руках маленькую чашку. – Вы не пробовали проводить чайные церемонии?
Ее лицо в солнечных лучах казалось ослепительно красивым, но красота эта была отстраненной, почти холодной.
Юи удивленно взглянул на нее, отбрасывая со лба растрепавшуюся челку, потом отрицательно качнул головой:
- К сожалению, для настоящей чайной церемонии нужно особое помещение, не говоря уж об инструментах...
- О, право, это такие мелочи, - уверенно оборвала его она, невозмутимо улыбаясь. – К счастью, у меня в саду как раз устроен специальный маленький домик для проведения чайных церемоний. Я буду рада, если Вы как-нибудь загляните в гости. Как думаете, какой свиток будет лучше всего выбрать в качестве темы?
Сома, которая в присутствии Кендаппы всегда вела себя молчаливо, почти скромно, после этих слов поперхнулась и едва не закашлялась.
На лице Юи мелькнуло искренне изумление, однако он быстро с ним справился и задумчиво ответил, расправляя на коленях салфетку:
- Возможно, что-то из классической поэзии?
Его собеседница сделала маленький глоток и одобрительно кивнула:
- О, универсальный вариант! А позвольте узнать, каких поэтов Вы предпочитаете?
Курогане едва не заскрипел зубами, наблюдая за тем, с какой лицемерной благожелательностью Кендаппа общалась с Юи. И это после всего, что она наговорила в прошлый раз!..
Почувствовав пытливый и одновременно предостерегающий взгляд Сомы, он резко отвернулся и усилием воли заставил себя успокоиться.
Это праздник детей, и, хотя Курогане был изначально против него, теперь не стоит его портить собственной несдержанностью. С сестрой он сможет поговорить позже.
К вопросу о сестрах – Томойо куда-то пропала, и это настораживало еще больше, чем ее непривычная молчаливость до этого. Сакура и Химавари негромко хихикали, о чем-то секретничая с обычной девичьей непосредственностью. Шаоран упорно смотрел в свою тарелку, хотя не ел, а просто сосредоточенно гонял еду палочками. Привычно невозмутимый Шидзука пил чай и не обращал ни малейшего внимания на шум вокруг.
Фай бы сейчас наверняка отпустил какую-нибудь дурацкую шуточку про «идеальную семью»...
Расслабившийся было Камуи вдруг вновь начал нервничать и пару раз порывался вскочить на ноги, Фума старательно его удерживал, потом, наконец, сокрушенно закатил глаза и шумно вздохнул, попытавшись прибегнуть к доводам разума:
- Да успокойся, все с Субару будет в порядке, он не маленький уже...
Однако Камуи в ответ наоборот вскинулся и почти прошипел:
- Как я могу успокоиться, если мой кузен опрометчиво отправился на свидание с твоим психованным братом?!

В его голосе было столько незамутненной ярости, что Курогане с удивлением взглянул на него и изумленно приподнял бровь. О, похоже, у них двоих все же есть что-то общее. Пусть даже это «общее» проявляется исключительно в ярко выраженном недоверии по отношению к Сейширо.
Внезапный сильный порыв ветра взметнул розовую пену опавших лепестков, дернул и загнул свободный угол скатерти, опрокинул несколько полупустых коробок с едой. Колокольчики под крышей зазвенели громко и неожиданно тревожно.
Солнце медленно клонилось к закату.
Курогане вдруг поймал себя на мысли, что намеренно избегает смотреть в сторону Юи, и раздраженно нахмурился.
Порядок навели быстро, потом в разговоре возникла значительная пауза, когда все одновременно замолчали – так совпало, что каждый отдельный диалог подошел к своему логическому финалу. Наконец Сакура осторожно разгладила складки своей юбки и, подняв сияющий взгляд, смущенно попросила:
- Аматэрасу-сан, а Вы не могли бы сыграть нам?
Курогане невольно вздрогнул, услышав это имя. Он постоянно забывал, что таков был сценический псевдоним сестры.
Кендаппа мягко улыбнулась и покачала головой:
- Но я не играю праздничных мелодий...
Однако, разумеется, отказывалась она только для вида. Курогане презрительно фыркнул, резко поднялся на ноги и отошел к ограде, проигнорировав несколько неодобрительных взглядов, брошенных ему вслед.
Наконец Кендаппу все же удалось убедить. Она небрежно заколола волосы, чтобы не мешали, и взяла в руки кото, который заботливо подала ей Сома. Накладные ногти-медиаторы с мягкой уверенностью коснулись струн.
Мелодия была чем-то похожа на ту, которую пару дней назад играл на рояле Юи, но она казалась более задумчивой и не такой безнадежной. В ней, в меланхоличном переплетении нот, пряталась надежда.
Тихо-тихо. Только негромкая музыка сливается с шелестом ветра в ветвях, а звуки города – они словно не здесь, словно в другом мире... Курогане стоял спиной к остальным, хмурился и пристально смотрел на дорогу. Что-то душило его, давило на плечи, мешало, беспокоило...
Мелодия плыла в воздухе, казалось, что, закрыв глаза, можно увидеть вполне материальные осязаемые ноты. По улице вдоль ограды прошли две девочки-подростка, одна в простом светло-розовом кимоно, другая в черном платье и с голубыми волосами. Они на мгновение замедлили шаг, прислушавшись к музыке, но прежде, чем Курогане успел осознать, что именно их они с Фаем видели несколько дней назад в парке, девчонки исчезли. Он удивленно моргнул, потом раздраженно потер лоб и обернулся.
Все слушали игру Кендаппы, как зачарованные, и даже не шевелились. Только Шаоран вдруг осторожно, словно сомневаясь, протянул руку и бережно, с трепетной нежностью аккуратно сжал тонкие пальцы Сакуры. Та вскинула на него изумленный взгляд, а потом улыбнулась, так ясно, что почти больно было смотреть.
Курогане нахмурился и отвел взгляд, не в силах отделаться от чувства, что случайно увидел то, что не предназначалось для чужих глаз.
Это неправильно. Пацан не должен вести себя так, будто прощается. На его лице не должно быть такой тоскливой улыбки.
Вот только... а что правильно? И не ошибочна ли сама по себе категория правильности?
Кендаппа завершила играть, но струны еще какое-то время дрожали остаточной мелодией. Курогане снова устало потер лоб и вздохнул: в руках сестры куда более уместным казался бы меч, а не музыкальный инструмент.
Он опять взглянул на остальных и невольно вздрогнул, потому что на мгновение – только на мгновение – ему показалось, будто все они раздвоились, и двойники эти были похожи на собравшихся здесь и сейчас людей разве что только лицом и душой. Он моргнул, и наваждение мгновенно рассеялось.
Кендаппе восторженно и благодарно захлопали, она сдержанно улыбалась, сама прекрасно зная истинную силу своей музыки. Сома нервно теребила любимую сережку, и сестра, протянув руку, мягко обхватила ее запястье пальцами.
Курогане перевел взгляд на Юи, но тот был бледен, задумчив и молчалив.
Именно в это мгновение вернулась Томойо, радостно размахивая своей новой видео-камерой, и с хитрым видом сообщила:
- А я успела все записать!
Курогане невольно вздрогнул. Так вот что было у нее на уме!
Сакура тоже поднялась на ноги, и Томойо тут же бросилась к ней, чтобы поправить примявшиеся складки юбки и переколоть какую-то булавку на плече. Потом обе девчонки заговорщицки переглянулись, улыбнулись друг другу и повернулись к остальным, пока еще не успевшим разобраться, в чем дело.
- Мы решили попросить вас всех по очереди произнести какие-нибудь пожелания и послания себе будущим, чтобы записать их на камеру, - смущенно сообщила Сакура, бросая быстрый взгляд на Шаорана.
Томойо уверенно кивнула, заявив:
- Кто знает, что может произойти завтра! Жизнь очень изменчива... Так что давайте запечатлим этот чудесный светлый день на память! – ее сиреневые глаза довольно и одновременно проказливо искрились.
Курогане снова вздрогнул и мысленно порадовался, что успел вовремя отойти в сторону, и теперь начал серьезно продумывать дальнейшие пути отступления. Возвращение домой было прекрасным вариантом: в конце концов, какое-то время он в празднике поучаствовал, дальше они прекрасно справятся и без него!
Похоже, не одному ему пришла в голову эта светлая идея. Фума и Камуи также поспешили откланяться под предлогом того, что бедного беззащитного Субару ни в коем случае нельзя оставлять наедине с Сейширо надолго.
Проходя мимо Курогане, Фума с добродушной усмешкой хлопнул его по плечу и подмигнул:
- Ну, счастливо вам тут оставаться! Может, завтра еще увидимся!
Сильный порыв ветра налетел неожиданно, и розовые лепестки взметнулись вихрем, а с головы Сакуры сорвало берет. Шаоран и Химавари с шумными восклицаниями тут же бросились его ловить, Томойо воодушевленно снимала всю погоню на камеру. Курогане досадливо нахмурился и отвернулся.
Завтра. Такое простое и короткое, совершенно обыденное слово.
Машин на улице почти не было. По тротуарам мимо додзе скользили безликие люди-тени, все какие-то одинаковые и бесцветные. Гул оживленных разговоров, радостный смех за спиной... Стекла в окнах домов по соседству сияли рыже-желтым отраженным светом – солнце медленно, но неизбежно клонилось к закату. Мешанина беспорядочных красок – черный, серый, коричневый, сине-голубой, красный, зеленый, бледно-розовый. Паутина проводов на фоне неба, однотипные дома, монотонный асфальт, железные табакерки автомобилей, низкие ограды со скрипучими калитками, пестрые вывески и рекламные щиты, многоглазый светофор на перекрестке, темно-зеленые кусты, молодая весенняя трава, люди, люди, люди и бесконечные лепестки сакуры. Как снег... или, скорее, как пепел.
«До того, как этот день закончится, ты должен...»
Курогане прерывисто выдохнул и прикрыл глаза, чтобы не видеть тошнотворного мельтешения вокруг.
И в то же мгновение почувствовал, как к его спине прильнуло гибкое тело, и узкие холодные ладони скользнули по плечам.
- Эй, видел бы ты со стороны свою скучную физиономию!
Громкий шепот прямо в ухо, и короткий счастливый смешок. Прежде, чем Курогане успел отреагировать, придурок отстранился, ловко ускользнул в сторону, взмахнув широкими идеально белыми рукавами без единого пятнышка – словно крыльями – и встал прямо перед ним, спрятав руки за спину и чуть склонив голову набок. А потом улыбнулся и уверенно произнес:
- Я знаю, Куро-сама сделает правильный выбор!
И Курогане застыл, не в силах пошевелиться, даже забыв сделать вдох, потому что – слишком неожиданная, внезапная перемена...
Снова Фай?
Беспечность и неизбывная легкость во всем облике, открытость эмоций и шутливая угловатость движений, веселый голос и комичная попытка сдуть упавшую на нос длинную прядь.
Совсем близко, так, что слышно мерное чужое дыхание и видно узор радужки, лишь чуть дальше, чем на расстоянии вытянутой руки, но стоит хотя бы попытаться сделать вперед один-единственный шаг – и все разобьется. Застывшее время пойдет снова.
Слишком спокойный и серьезный взгляд. А еще Фай не умеет улыбаться так – грустно, но одновременно светло.
Юи?..
Нет.
Ощущение мгновения, мимолетности, и всего через секунду – ускользнет, растворится, исчезнет. Горячая отчаянная злость и буря других самых разных эмоций в душе, как растревоженный клубок змей. Никогда не повторится, не вернется, не будет прежним, не...
Знание, мысли, слова – несказанные и забытые – люди, лица, события, миры, бесконечность и память, надежда и безнадежность, жесты, улыбки, поступки, желанья, мечты, непройденные дороги и непрошеные чувства...
И единственная попытка выбора без права на ошибку.
Фантомы ярких сине-голубых искр в обыкновенных серых глазах.
Маг?..

medb.
один единственный вопрос - неужели Ватануки-чана не вернули? Т___Т да, я жалка фанатка ваты-куна, мне за него с Домеки больнее т___т
Фик отличный. Специально дожидалась последней части, и сейчас понимаю, что хорошо поступила - иначе просто не выдержала бы, ожидая продолжение)) Пожалуйста пишите дальше. Пишите больше. Читая ваши фики я могу с уверенностью сказать, что получаю полное удовлетворение и... счастлива, что ли?! Это слово больше всего подходит))

Черт, я дочитал и, кажется, даже остался в живых! Браво Потрясающая история, незабываемая, необычная и настоящая. Она как сон, который живо пронесся перед глазами и оставил четкий след в сердце. Просто текстом ее назвать язык не поворачивается
Как же я люблю и ненавижу открытые финалы. Простор фантазии дает множество вариаций. Казалось бы, выбирай любой, какой только захочешь. А с другой стороны, ну не люблю я просыпаться не досмотрев сон до конца Итог - ушел в себя, вернусь не скоро.
medb. спасибо и обязательно подари нам еще пару десятков историй

(по мере прочтения)
господи, так он во сне к Клоу приходил!!
теперь понятно, почему так ничего никогда не менялось - такое ощущение, то магазин оживал только с приходом Куро...
непонятно только, как Шаоран его сын.
Возможно, Клоу на самом деле просто умер, и потому даже не может чего-то Шаорану запретить.
Я про охоту.
--------------------------------------------------------------------------------


да, жестоко ты его....
ыыы....ТТ_ТТ

а вообще - просто потрясающая мысль - что насчёт мира, что насчёт Фая с Юи. Вообще, эта мысль мне нравится куда больше канона - то, что близнецы на самом деле были одним существом куда гуманней чем канон...
правда ты всё это потом так же жестоко разделила

а вообще, хорошо что я про прошлую главу написала раньше, чем начала читать - слов вообще нет.
бедный Куро...
вот, я почти за Куро/Фая

в принципе, говорить и особо нечего - ты всё раскрыла))
добавить хочу - в твоём исполнении Хорицубу я бы с огромным удовольствием почитала

а ещё я, честно, всё недоумевала где Аматерацу...а она и правда была Кендаппой или это ты так совместила?


к вопросу о конце - а я вот думаю что была Хорицуба.
Потому что на самом деле у Курогане не было выбора - мага всё равно не вернуть. Никак.
а потому...

я наконец-то прочла предисловие....пошла к 203-й главе...
фигасе! Так ты вканонно говорила, что Фай с Юи не близнецы!

medb.
Хочется сказать, что Курогане умеет делать выбор, каким бы сложным он не казался, и принимать его последствия, но сейчас, в минуту после прочтения его только хочется пожалеть, тихонько, что бы он не заметил)
И еще мне смутно кажется, что его решение не будет таким однозначным в рамках представленных вариантов...

Конец ощутимо тянет в разные стороны, проблема выбора лично для меня является самой болезненной.. потому что я отвечаю за последствия и их влияние на других людей.. собственно, оно практически такое же как у Шаорана, хочется остановить секунду. Странное ощущение. Не поняла еще

Ватануки при Доумеки не хватает так явно, что возникает чувство резкого протеста. Размышляя о людях и их необходимости друг другу можно заработать глухую тоску - если не верить в равновесие и справедливость.

Пока под сильным впечатлением, хочется тихонько подумать куда-нибудь забившись. Обдумаю, скажу еще что-нибудь

И да, трава попалась знатная

Оно неимоверно прекрасно.
И открытый конец.
И этот ускользающий, настоящий Фай - искрами в глазах, той самой улыбкой.
Я не могу представить мучительность этого выбора. И саму жизнь, с осознанием того: не вернуть, не соединить, не встретить...
Или все же встретить?..
medb. , как всегда - да даже еще лучше!.. - вне всяких похвал.
Читая - забываешь про время. И место и вообще про свою реальность.
Спасибо.
Это было мегоздорово.

Tanger Belle
Спасибо большое за отзыв.)) Ух, даже и не знаю, как сформулировать... Но, в общем, я очень-очень рада, если мои тексты способны вызвать у читателей столь сильные и - что гораздо важнее - положительные эмоции!
Подозреваю, что сразу целиком этот текст должен вызывать достаточно сильное и неоднозначное впечатление... Поэтому и выкладывала по частям, чтобы было время переварить и усвоить впечатления.) И потом - тут слишком много деталей, которые могут затеряться в сплошном потоке...
Что касается "писать дальше" - ну, не писать у меня не получается, так что посмотрим, что будет дальше Но что-то точно будет, только - после перерыва, в мае.
один единственный вопрос - неужели Ватануки-чана не вернули? Т___Т да, я жалка фанатка ваты-куна, мне за него с Домеки больнее т___т
Ну, здесь есть несколько вариантов выбора и, следовательно, дальнейшего развития событий... Во всех случаях, над которыми раздумывала лично я сама, Ватануки есть

БМ
Спасибо... Необыкновенно приятно и как-то даже непривычно прочитать столько добрых слов сразу))
Мне очень хотелось, чтобы от текста осталось ощущение именно сна... но не просто сна, который приснился герою, а какого-то более масштабного и глобального сна Рада, если это удалось!
Открытые финалы - довольно сложная штука: нужно ведь, чтоб они получились именно открытые, а не оборванные...
А тут, думаю, помимо прочего сказалось еще то, что я не люблю заканчивать свои истории - в смысле, мне жалко с ними расставаться, поэтому не хочется ставить однозначную жирную точку.

Эссель
я наконец-то прочла предисловие....пошла к 203-й главе...
фигасе! Так ты вканонно говорила, что Фай с Юи не близнецы!
Ну так! Я вообще абсолютно все здесь пыталась так или иначе завязать на каноне... Мне эта глава в свое время - при условии, что она одна из самых моих любимых во всей манге - здорово по мозгам дала... И это "не родился близнецами", и то, что родители Курогане не погибли бы так... Собственно, потянув за эту ниточку, я и пыталась распутать клубок замысла, который образовался как-то сам собой.
Другое дело, что саму Тсубасу в целом я воспринимаю очень позитивно, несмотря ни на что... и именно поэтому данную историю захотелось _записать_, чтобы она меня отпустила и не мешала наслаждаться позитивом эпилога манги
к вопросу о конце - а я вот думаю что была Хорицуба.
Потому что на самом деле у Курогане не было выбора - мага всё равно не вернуть. Никак.
а потому...
Хмм... Скажем так, в самом начале работы над фанфиком, когда я представляла себе все еще довольно смутно и в общих чертах, все примерно так и было. Однако потом текст начал писать себя сам и в итоге помимо моей воли сам организовал несколько лазеек... так что выбор у Курогане на самом деле очень даже есть Ну, это ведь Курогане!
а ещё я, честно, всё недоумевала где Аматерацу...а она и правда была Кендаппой или это ты так совместила?
Кендаппа = Аматэрасу, это один персонаж, просто в Тсубасе нигде не было названо ее настоящее имя - Аматэрасу это ведь ее титул как императрицы, точно так же как у Томойо титул Тсукийоми =)
добавить хочу - в твоём исполнении Хорицубу я бы с огромным удовольствием почитала
Ох... Над этим я как-то не думала)) Просто мне правда очень тяжело воспринимать хорицубовских близнецов - я действительно вижу в них Фая-мага-из-Тсубасы, набор основных признаков и черт характера которого как бы разделили пополам и дали разным персонажам. Отсюда и постоянные споры фанатов, кого же из хорицубовских близнецов все-таки считать тем-самым-Фаем и кого из них ставить в пейринг с Курогане... ^^ Из-за этого разделения пропадает глубина и неоднозначность персонажа, которая лично меня как раз и привлекает больше всего в Фае-маге.
А на остальное все, отмеченное в твоем комментарии, вроде есть ответ в самом тексте

Iorelli
Курогане действительно умеет делать выбор и принимать решение в самых критических ситуациях. Это едва ли не основная черта его характера.
И еще мне смутно кажется, что его решение не будет таким однозначным в рамках представленных вариантов...
Это действительно так Во всяком случае, именно так я все планировала и пыталась показать (когда поняла, что спорить с текстом бесполезно и лучше предоставить ему определенную внутреннюю свободу).
Собственно, для меня самой проблема выбора всегда была одной из самых актуальных. А здесь основная сложность как раз в так называемой "этической" составляющей - как решение Шаорана в манге влияло на судьбу далеко не одной Сакуры, так и от решения Курогане здесь, в этом фанфике, зависит далеко не только маг.
А Ватануки и Доумеки действительно воспринимаются как-то очень... неделимо. Если задуматься - это редкость для персонажей манги, особенно в рамках фан-творчества.
Буду рада, если потом захочешь написать что-то еще

НикаАптерос
Спасибо большое
Это все-таки так здорово, что текст вышел настолько самостоятельным, что может восприниматься независимо от канона, на котором так плотно завязан, и при этом все равно производит сильное впечатление.
Я, наверное, просто слишком люблю Фая-мага, он действительно удивительный персонаж... и Курогане тоже.
Или все же встретить?..
Я сама предпочитаю думать и верить, что выход все же есть
Может, эта история даже сподвинет тебя когда-нибудь при случае прочитать Тсубасо-мангу Очень советую.

Однако потом текст начал писать себя сам и в итоге помимо моей воли сам организовал несколько лазеек... так что выбор у Курогане на самом деле очень даже есть
а! О!
*бегает кругами*
я вот думаю теперь...клянчить показать их или самой ещё немного голову поломать

я от Хорицубы видела лишь пару картинок и одну совершенно невменяемую драму Там только и было, что всякая мелюзга на радио и стёб Юко над бедным Курогане...
поэтому не знаю, что там и как с Юем/Фаем.
а вообще, по-моему, у них всё-таки не получилось сделать истинного Фая, даже по картинкам и тем мыслям, что они заронили в фандом)
я не знаю, какой был бы Фай....судя по детским годам, Юи был очень решительным деятелем и ну никак не мог сдаваться, а Фай более тихий и изо всех сил оберегал брата.
А вообще они были очень замкнуты друг на друга. Замкнутая, совершенно самодостаточная система из двоих человек....да и всегда Фай был для Юя главным - хоть его дух он и отпустил, только Куро и много-много времени данное мечнику может дать Юю шанс жить без оглядки.
хотя не знаю, сердце - он всегда в сердце, по-моему. Хотя вряд ли можно полностью забыть - да и не надо этого делать. А по-нормальному как - его с превеликим удовольствием научат XD

Но я так каваюсь с них двоих....особенно момент, когда они перед дядей у трона друг на друга смотрели - всё, моё сердце отдано им!
как бы я Ашуру/Куро не любила, братик превыше всего.
ох, это и правда так было жестоко....

А на остальное все, отмеченное в твоем комментарии, вроде есть ответ в самом тексте
да остальное вроде было просто впечатлением))
ну надо ж что-то сказать, когда всё вдруг стало ясно окромя этого самого "а-а-а, теперь всё ясна-а"

Может, эта история даже сподвинет тебя когда-нибудь при случае прочитать Тсубасо-мангу
О, я уже морально готовлю себя к этому подвигу... По крайней мере настраиваюсь
А вообще - мне, кажется, даже ночью сегодня снилось что-то такое. Синее и про выбор *___*
И днем тоже нет-нет, и вернутся мысли к прочитанному. Даже не настоящими такими, осознанными образами - а слепками ощущений. Как будто заблудившийся кадр в кинопленке. Кадр-призрак, своеобразная цветная тень - гуляет по мыслям, как цветное синее стеклышко, накладывается на одну, на другую - и меняет их, преображает, раскрашивает.
На мой взгляд это признак очень хорошего произведения. Думаю, я еще не раз вернусь к обдумыванию и даже, наверное, перечитаю.
Так что спасибо тебе большое ^^

Эссель
Нет-нет, я не тормоз, вы ведь мне верите? XD
А что касается Хорицубы - первые три аудио-драмы с переводом можно найти здесь А вот здесь коротенькие главки манги по паре страничек каждая. Врага нужно знать в лицо! XD

А вообще, насчет тсубасовских Юи и Фая... мне диалог наш с Морфи вспомнился на тему того, каким был настоящий!Фай, так что позволю себе процитировать:

Мне кажется, он более ответственный, серьезный и спокойный, а еще привык думать наперед. В то время как Юи - достаточно импульсивен, эмоционален и склонен к действию, а вот когда нужно принять какое-то важное решение, может впасть в ступор... Если судить по их поведению в Долине.

Наверно, он был бы собран, легко угадывал чужие эмоции и принимал близко к сердцу чужую боль. Думаю, так. И, наверно, он бы учил брата радоваться жизни.

Мне кажется, реал-Фай просто действительно _старший_ близнец, во всех смыслах, вплоть до оберегательного и, возможно, в какой-то мере даже покровительного отношения к брату ^^


Ни-Аптерос
Как продвинулось за это время ознакомление с мангой?)))
Спасибо большое еще раз за такую высокую оценку и такой лестный комментарий Я так рада все-таки, что текст получился живой и самостоятельный!))

Прочитала ваш фанфик. Пребываю в невыразимом восторге. Все так пронзительно, так ярко. Множество очень сильных, жалящих моментов, но вот эта строка:
Синие, яркие сине-голубые глаза, искрящиеся, полные внутреннего света, незабываемые, незабытые, невозможные...
просто вывернула душу наизнанку...
Спасибо.

Господи,вы порвали мой мозг,сижу и ною
ахахахах(не обращайте внимание,это истерическое)),как мне эта история саму "Хронику" напомнила:все начиналось-то довольно неплохо,а в какой-то момент превратилось в такой сдвиг по фазе...
радует только то,что хоть конец там и остался открытым,но по крайней мере хорошим,будем надеяться,что и у этой истории все выйдет не так плохо.
спасибо за впечатления,это было круто....а ещё офигено грустно.одна из тех историй,которая не может не затронуть.
П.С.:остается верить,что где-то там в других мирах (снах,временах и т.п.) живут наши любимые неповторимые и наконец счастливые друг с другом мальчики

Новогодняя ночь – время расплаты с долгами... Так что пытаюсь разом ответить на все старые и по разным причинам неотвеченные комментарии и приношу самые искренние извинения собеседникам =( Возможно (и даже скорее всего), ответы уже давно неактуальны, но тем не менее.

Luchiana
Спасибо огромное, я очень рада, что удалось передать через текст то ощущение/впечатление, которое вызывала у меня самой эта задумка.

Ren_a
Этот фик писался большей частью сам по себе, диктовал свои условия, и он действительно - понимаю это теперь - получился в лучших традициях Тсубасы в плане "все хорошо, хорошо, хорошо, позитив, хорошо, а потом вдргу ПЛОХО". Очень рада, что вам понравилось))
На самом деле у данной ситуации существует гипотетически возможное разрешение (помимо очевидного перехода к Хорицубе), но пока до него еще никто не додумался