Чаша в руках, полная воды. Вода дрожит и мерцает, вода плещется, как море, вода похожа на зеркало... зеркало, зеркало, зеркало – без отражений. Вода в чаше, пронизанная золотыми лентами, золотыми лезвиями солнечных лучей. И так сложно, так невыносимо сложно, так невыразимо важно – донести эту чашу. Донести, крепко сжимая в дрожащих ладонях, за шагом шаг, за вдохом вдох, не расплескав, не опрокинув, не уронив ни капли.
Над головой – синий шум. Синий, синий... Все говорят «зеленый», а он на самом деле – синий. И листья на ветвях синие, иззелена-синие и холодно-сухие, как снег в мороз, и небо синее, синее и глубоко-гулкое, как купол храма. Вдох и выдох, вдох и выдох. Что-то больно режет глаза, но это так, это пустяки. Это неважно. Ведь главное – чаша.
Чаша, которую нужно донести, не расплескав.
Чаша – это как запретная шкатулка Пандоры. Что в ней? Что в ней, помимо воды и желтого света, помимо синей листвы и опрокинутого неба?
Вдох и выдох, выдох и вдох. Не глядя под ноги, только вперед. Вперед и вперед – сколько понадобится, сколько потребуется. Сколько хватит дыхания и пока не онемеют пальцы, сжавшие чашу до боли.
Потому что в чаше – мечты тех, кто уже не увидит их исполнения.